Глеб Голубин, он же Парапох, теперь уже не просто громкое имя молодого артиста. Это взрослый, статусный музыкант с обширной дискографией, жизненным опытом, женой, семьёй и сложившимся мировоззрением. Человек, который в своё время изменил игру. Но с годами, как ни печально, — то, что когда-то было голосом поколения, теперь застревает в цикле самовосхищения.

Именно эта мысль не покидала меня на протяжении всего нового альбома. За плечами у Глеба десятилетие в индустрии, а передо мной двадцать треков, состоящих преимущественно из совокуплений с «суками» и нескончаемого самобохвальства.

К сожалению, создаётся ощущение, будто Глеб не в состоянии выйти за рамки своего вечно крутого, вечно одинокого, вечно недосягаемого образа. Женщины в его текстах как коллекционные автомобили: дорогие и послушные. Остальные рэперы всё те же вечно мельтешащие вокруг короля недалёкие «дебилы». Сам он редкий, уникальный, единственный, несомненно, самый лучший, красивый, глубокий. Это, безусловно, эстетика. Но эстетика, в которой закольцован сам артист, а потому она уже больше похожа на тюрьму.

Слушать двадцать треков о том, что ты круче всех банально тяжело. Взаимодействие со слушателем строится через честность, а её здесь, увы, как будто и нет. Есть маска. Плотная, лакированная, красивая, но давно устаревшая. Да, на альбоме есть неплохие треки, но они не спасают общую картину. С точки зрения исполнения у Фараона всё по-прежнему в порядке: он умеет держать интонацию, звучит убедительно, где-то красиво напевает. Но биты скучноваты, зачастую не хватает прогрессии. В некоторых моментах он будто спешит, не укладывается в ритм, а тексты только усиливают ощущение суеты и смысловой пустоты.

После такой паузы в карьере я, честно говоря, ожидал более зрелого взгляда на индустрию, на самого себя, на путь. Хотелось услышать голос человека, который уже прошёл, а не того, кто всё ещё прыгает в грязной луже с криками: «Смотрите, у меня есть суки, чипсы, газировки!». Хотели альбом от дяди Глеба, получили подростковые рукоплескания и пустые понты от Глебушки.

Когда же Фараон выйдет из своей комнаты с зеркалами во весь рост, перестанет бесконечно собой любоваться — и наконец заговорит с нами по-человечески?